Сраные вампиры! Сраные пещеры! Сраные маги вообще, до которых пока доберешься! Сраный Скайрим, который все еще вырубается в самый неподходящий момент!!
Сраные, в конце концов, Братья Бури (почему братья, Карл, если они плащи?)! Расисты чертовы, они вообще чем думают? К ним приходит хорошо вооруженный эльф, выглядящий так, как будто только что стаю волков в одиночку голыми зубами перегрыз, а они что-то несут про "остроухих" и "истреблять". Я понимаю, что эльфов никто не любит, но чтоб вот так в морду прямо, в сочетании с неуклюжей попыткой вербовки... либо они в принципе дебилы, либо их в детстве хорошо роняли.


А вообще - кайф редкостный, конечно. Стопицот рецептов блюд! Зачем еще играть в рпг, если не разводить костер и не варить на нем супчик из пяти ингредиентов?

дикая, простигосподи, эльфийская женщина (вопреки всему)

уши пришлось вручную лепить, чтоб без этих жутких углов.

---

А кто хочет к нам на праздники в настолки играть? Будем кормить пиццей и упарываться.

---

meduza.io/feature/2016/03/03/proverte-svoyu-nra...

Не одобряю! Первый вопрос настолько принципиально стоит в иной плоскости, нежели остальные, что нуяпрямнезнаю. Как он вообще туда попал наравне с ними? Но окей, вообще-то, там и выходы другие есть. Так что:



каррент муд

@темы: тесто

---

про сон, надо было куда-то слить черноту от кошмара, пролистывайте

Самые мерзкие сны - где ты не можешь доверять реальности. Звучит смешно, но во сне-то у героя тоже есть какое-то сознание и представления о реальности. И они для него вполне настоящие. А потом мир начинает ползти по швам, как гнилая тряпка, и никто, вообще никто тебя не защитит, ни близкие люди, ни крепкие стены, потому что предает всё, каждое лицо превращается в морду и каждая стена - в дверь, сквозь которую просачивается то, от чего ты так бежал. И ты это даже прекрасно осознаешь, ты говоришь: что-то со мной не так, выйдем на воздух, а то я вижу ужасные вещи, - говоришь, опираясь на плечо и старательно не смотря в лицо, и вы идете, но становится, конечно, только хуже - бежать из этого мира тебе некуда.
Я сейчас снова засыпаю, но мне очень нужно вернуться не туда.

Еще странно. Многие люди боятся сойти с ума, а я совсем не боюсь - просто не получается занести эту угрозу в реестр реальных. А вот сумасшедших я боюсь. Господи, до чего я их боюсь. В моих снах они всегда выворачиваются силой самого зла - абсолютно непреклонные, маниакально упорные, выслеживающие свою жертву до последнего, от них невозможно убежать, им невозможно надоесть, у них невозможно вымолить пощаду, они настолько жестоки, насколько это возможно, и даже если он не появлялся весь сон - я знаю, что он там, и нужно запереть все двери. Хотя это и бесполезно - он проник внутрь еще до того, как ты о нем подумал. И он в каждом лице и каждой стене.

Во сне я посмотрела фильм. Тот, после которого мне всегда было плохо, тот, который не следовало смотреть, но я все равно посмотрела. В реальности у меня такого, к счастью, нет, самая близкая аналогия - "Антихрист", но хуже, гораздо хуже. И мне было очень страшно ложиться спать. Я боялась кошмаров. Но потом выяснилось, что для кошмаров засыпать не нужно.

---

Полюбила Скайрим всеми фибрами души, пришла, излила папе с братом, которые как раз и подсадили. Выяснила, что все, за что полюбила - из пользовательских модов, вшитых в репак Окееей.
Тем не менее

---

упрт

Жёлтое Семя

Твой Гороскоп Майя

Я человек-кукуруза, и мне нужно иметь тенденцию Но в целом даже нравится.

@темы: тесто

---

В чешском есть слово policista - полицейский. Policistka - полицейская, соответственно. Конфуз в том, что первое, хоть и мужского рода (и на том спасибо!), имеет вид женского и склоняется по образцу женского

Апрель по-чешски - duben. "Пессимисты", - ржем мы с Наташей. Ноябрь по-чешски - listopad. "Оптимисты!" - недоумеваем мы.
А это милота:
июнь - červen
июль - červenec.
Звучит так, будто июль - детеныш июня

---

Внезапно лечу в Вильнюс на следующих выходных *__* Захвачу своим сыра. Ощущается таким чудом, что хочется делать всем добро.

---

Откуда взять уверенность в себе и задумке? Надо срочно сильно упороться. С любым срачем так. Даже если я расшвыриваю оппонентов со свирепым рыком и железобетонным фасадом, потом в виде отходняка огребаю жуткую неуверенность в своей правоте и чувство вины на неопределенное время.

---

все на сегодня жизнь не будет прежней, зато полегчало

@темы: доктор всё

---

«Сериал отображает приключения мистического инопланетянина-гуманоида называющего себя Доктор, без цели путешествующего через время и пространство в космическом корабле, который снаружи выглядит как полицейская будка» (c)

Даже не знаешь как-то, смеяться или плакать тут Мистический гуманоид. На никнейм тянет.

Мы, меж тем, закончили 7-й сезон, и это ужас, ужас, ужас. Только 9-й умудрился уйти так внезапно и спокойно, что не было мучительно больно. Ладно, впереди еще "День Доктора". КАК ВСЕХ ЖАЛКО.

@темы: доктор всё

---

Р. Брэдбери, "Вино из одуванчиков"

Когда я читала этот кусок, для меня он был сродни ночному кошмару. Я смотрела, как ломаются хрупкие вещи, и мне было так же страшно, как Дугласу. Сейчас я поняла, что не нужно обладать уникальными талантами и быть необыкновенным самородком, чтобы почувствовать себя так же, как эта бабушка. Достаточно просто быть живым человеком, который любит то, что делает. Ну и поскольку мне правда грустно и плохо, и мама меня тоже обидела, и вообще, я, так и быть, позволяю себе эту сентиментальность.

— Что бабушка готовит на ужин? — донесся из трезвого мира гостиной голос тети Розы.

— Этого никто никогда не знает, пока не сядем за стол, — ответил дедушка; он сегодня пришел с работы пораньше, чтобы огромному цветку не было скучно. — Ее стряпня всегда окутана тайной, можно только гадать, что это будет.

— Ну нет, я предпочитаю заранее знать, чем меня накормят! — вскричала тетя Роза и засмеялась. Стеклянные висюльки на люстре в столовой возмущенно зазвенели. Дуглас двинулся дальше, в сумеречную глубь кладовой. Пряности… вот отличное слово! А бетель? А базилик? А стручковый перец? А кэрри? Все это великолепные слова. Но Услада, да еще с большой буквы, — тут уж спору нет, лучше не придумаешь!


Бабушка приходила и уходила в облаке пара, приносила из кухни покрытые крышками блюда, а за столом все молча ждали. Никто не осмеливался поднять крышку и взглянуть на таящиеся под ней яства. Наконец бабушка тоже села, дедушка прочитал молитву, и серебряные крышки мигом взлетели в воздух, точно стая саранчи.

Когда все рты были битком набиты чудесами кулинарии, бабушка откинулась на своем стуле и спросила:

— Ну как, нравится?

И перед всеми родичами, домочадцами и нахлебниками, и перед тетей Розой тоже встала неразрешимая задача, потому что зубы и языки их были заняты восхитительными трудами. Что делать: заговорить и нарушить очарование или дальше наслаждаться нектаром и амброзией? Казалось, они сейчас засмеются или заплачут, не в силах найти ответ. Казалось, начнись пожар или землетрясение, стрельба на улицах или резня во дворе, — все равно они не встанут из-за стола, недосягаемые для стихий и бедствий, подвластные лишь колдовским ароматам пищи богов, что сулит им бессмертие. Все злодеи казались невинными агнцами в эту минуту, посвященную нежнейшим травам, сладкому сельдерею, душистым кореньям. Взгляды торопливо обегали снежную равнину скатерти, на которой пестрело жаркое всех сортов и видов, какие-то неслыханные смеси тушеных бобов, солонины и кукурузы, тушеная рыба с овощами и разные рагу…

И тут тетя Роза собрала воедино свою неукротимую розовость, и здоровье, и силу, вздохнула поглубже, высоко подняла вилку с наколотой на нее загадкой и сказала чересчур громким голосом:

— Да, конечно, это очень вкусно, но что же это все-таки за блюдо?

и еще добрых 2000 слов, которые я просто не смогла сократить.

Лимонад перестал булькать в хрустальных фужерах, мелькавшие в воздухе вилки опустились рядом с тарелками.

Дуглас посмотрел на тетю Розу — так смотрит на охотника смертельно раненный олень. На всех лицах отразилось оскорбленное изумление. О чем тут спрашивать? Кушанья сами говорят за себя, в них заключена собственная философия, и они сами отвечают на все вопросы. Неужели мало того, что все твое существо поглощено этой упоительной минутой блаженного священнодействия?

— Кажется, никто не слышал моего вопроса? — сказала тетя Роза.

Наконец бабушка сдержанно проговорила:

— Я называю это блюдо Четверговым. Я всегда готовлю его по четвергам.

Это была неправда.

За все эти годы ни одно кушанье никогда не походило на другое. Откуда взялось, например, вот это блюдо? Не из зеленых ли морских глубин? А это, быть может, пуля достала в синеве летнего неба? Плавало оно или летало по воздуху, текла в его жилах кровь или хлорофилл, бродило оно по земле или тянулось к солнцу, не сходя с места? Никто этого не знал. Никто и не спрашивал. Никого это не интересовало.

Разве что подойдет кто-нибудь, станет на пороге кухни, и заглядится, и заслушается — а там взметаются тучи сахарной пудры, что-то позвякивает, трещит, щелкает, будто работает взбесившаяся фабрика, а бабушка щурится и озирается кругом, и руки ее сами находят нужные банки и коробки.

Понимала ли она, что наделена особым талантом? Вряд ли. Когда ее спрашивали, как она стряпает, бабушка опускала глаза и глядела на свои руки — это они с каким-то непостижимым чутьем находили верный путь и то окунались в муку, то погружались в самое нутро громадной выпотрошенной индейки, словно пытаясь добраться до птичьей души. Серые глаза мигали за очками, которые покоробились за сорок лет от печного жара, замутились от перца и шалфея так, что, случалось, самые нежные, самые сочные свои бифштексы бабушка посыпала картофельной мукой! А бывало, что и абрикосы попадали в мясо, скрещивались и сочетались, казалось бы, несочетаемые фрукты, овощи, травы — бабушку ничуть не заботило, так ли полагается готовить по кулинарным правилам и рецептам, лишь бы за столом у всех потекли слюнки и дух захватило от удовольствия. Словом, бабушкины руки, как прежде руки прабабушки, и для нее самой были загадкой, наслаждением, всей ее жизнью. Она поглядывала на них с удивлением, но не мешала им жить самостоятельно — ведь по-другому они не могли и не умели!

И вот впервые за долгие годы кто-то стал задавать дерзкие вопросы, разбираться и допытываться, как ученый в лаборатории, стал рассуждать там, где похвальнее всего молчать.

— Да, да, я понимаю, но все-таки, что именно вы положили в это Четверговое блюдо?

— Ну а что там есть, по-твоему? — уклончиво сказала бабушка.

Тетя Роза понюхала кусок на вилке.

— Говядина… или барашек? Имбирь… или это корица? Ветчинный соус? Черника? И, верно, немного печенья? Чеснок? Миндаль?

— Вот именно, — сказала бабушка. — Кто хочет добавки? Все?

Поднялся шум, зазвенели тарелки, замелькали руки, все громко заговорили, словно пытаясь навсегда заглушить эти святотатственные расспросы, а Дуглас говорил громче всех и больше всех размахивал руками. Но по лицам сидевших за столом было видно, что их мир пошатнулся, радость и довольство висят на волоске. Ведь тут собрались самые избранные домочадцы, они всегда бросали все свои дела, будь то игра или работа, и мчались в столовую с первым же звуком обеденного гонга. Много лет они спешили сюда, как на праздник, торопливо развертывали белоснежные трепещущие салфетки, хватались за вилки и ножи, словно изголодались в одиночных камерах и только и ждали сигнала, чтобы, толкаясь и обгоняя друг друга, ринуться вниз и захватить место за обеденным столом. Сейчас они громко, тревожно переговаривались, вспоминали старые, избитые шутки и искоса поглядывали на тетю Розу, точно в ее необъятной груди притаилась бомба и часовой механизм отсчитывает секунды, приближая всех к роковому концу.

Тетя Роза почувствовала наконец, что и в молчании есть счастье, усердно занялась тем безыменным и загадочным, что лежало у нее на тарелке, уничтожила подряд три порции и отправилась к себе в комнату, чтобы распустить шнуровку.


— Бабушка, — сказала тетя Роза, когда снова спустилась вниз. — Вы только поглядите, в каком виде у вас кухня! Признайтесь, тут ведь просто хаос! Повсюду бутылки, тарелки, коробки, все вперемешку, наклейки поотрывались, никаких надписей нет — откуда вы знаете, что кладете в еду? Меня просто совесть замучает, если я не помогу вам привести все это в порядок, пока я здесь. Сейчас, только засучу рукава.

— Нет, большое спасибо, не надо, — сказала бабушка. Дуглас, сидя за стеной, в библиотеке, слышал весь этот разговор, и сердце у него заколотилось.

— А жара, а духота какая! — продолжала тетя Роза. — Давайте хоть окно откроем и поднимем жалюзи, а то не видно, что делаешь.

— У меня глаза болят от света, — сказала бабушка.

— Вот и мочалка. Я перемою все тарелки и аккуратно их расставлю. Нет, я непременно вам помогу, и не спорьте.

— Прошу тебя, сядь, посиди, — сказала бабушка.

— Вы только подумайте, вам ведь сразу станет гораздо легче. Вы великая мастерица, это верно, вы ухитряетесь готовить так вкусно в таком диком хаосе, но поймите же — если каждая вещь будет на своем месте и не придется ничего искать по всей кухне, вы сможете стряпать еще лучше!

— Я как-то никогда об этом не думала… — сказала бабушка.

— Так подумайте теперь. Допустим, современные кулинарные методы помогут вам готовить еще процентов на десять — пятнадцать лучше. Ваши мужчины уже и сейчас ведут себя за столом по-свински. Пройдет какая-нибудь неделя — и они станут дохнуть от обжорства, как мухи. Еда будет такой красивой и вкусной, что они просто не смогут остановиться!

— Ты и правда так думаешь? — с интересом спросила бабушка.

— Не сдавайся, не сдавайся! — зашептал в библиотеке Дуглас.

Но, к ужасу своему, он услышал, что за стеной метут и чистят, выбрасывают полупустые мешки, наклеивают ярлычки на банки и коробки, расставляют тарелки, кастрюли и сковородки на полки, которые столько лет пустовали. Даже ножи, которые всегда валялись на кухонном столе, точно стайка серебряных рыбок только-только из сетей, — и те угодили в ящик.

Дедушка стоял позади Дугласа и добрых пять минут прислушивался к этой суете. Потом озабоченно поскреб подбородок.

— Да, пожалуй, тут в кухне и вправду испокон веков царил хаос. Кое-что надо бы привести в порядок, это верно. И если тетя Роза права, Дуг, дружок, завтра у нас будет такой ужин, какой никому и во сне не снился!

— Да, сэр, — сказал Дуглас, — и во сне не снился.


— Что там у тебя? — спросила бабушка.

Тетя Роза подала ей сверток, который прятала за спиной.

Бабушка его развернула.

— Поваренная книга! — воскликнула она и уронила книгу на стол. — Не надо мне ее. Просто я кладу пригоршню того, щепотку сего, капельку этого — и все тут…

— Я помогу вам все закупить, — сказала тетя Роза. — И еще, я смотрю, пора заняться вашим зрением. Неужели вы все эти годы портите себе глаза такими ужасными очками? Ведь оправа вся перекошена, стекла исцарапаны — удивительно, что вы до сих пор не свалились куда-нибудь в мучной ларь. Немедленно идемте за новыми!

И они вышли на солнечную улицу, и бабушка, ошеломленная и сбитая с толку, покорно плелась рядом с тетей Розой.

Вернулись они нагруженные всяческой бакалеей, куплены были и новые очки, и шампунь. Вид у бабушки был такой, точно она бегала по всему городу, спасаясь от погони. Она совсем запыхалась, и тете Розе пришлось помочь ей подняться на крыльцо.

— Ну вот, бабушка. Теперь у вас каждая вещь на своем месте. И теперь вы можете все разглядеть!

— Пойдем, Дуг, — сказал дедушка. — Прогуляемся перед ужином. Обойдем наш квартал и нагуляем аппетит. Сегодня будет исторический вечер. Попомни мое слово, такого ужина еще свет не видал!


Час ужина. Улыбка сбежала с лиц. Дуглас три минуты жевал первый кусок и наконец, сделав вид, что утирает рот, выплюнул его в салфетку. Том и отец сделали то же самое. За столом кто собирал еду на тарелке в одну кучку, кто чертил в ней вилкой разные узоры и дорожки, рисовал соусом целые картины, кто строил из ломтиков картофеля дворцы и замки, кто украдкой совал куски мяса собаке.

Первым из-за стола встал дедушка.

— Я сыт, — сказал он.

Остальные сидели притихшие, понурые.

Бабушка бестолково тыкала вилкой в тарелку.

— Правда, как вкусно? — спросила тетя Роза, не обращаясь ни к кому в отдельности. — И приготовить успели даже на полчаса раньше обычного!

Но остальные думали о том, что за воскресеньем настанет понедельник, а там и вторник, потянется долгая неделя, и все завтраки будут такие же унылые, обеды — такие же безрадостные, ужины — такие же мрачные. В несколько минут столовая опустела. Наверху, каждый у себя в комнате, домочадцы предались горестным размышлениям.

Бабушка, потрясенная, поплелась на кухню.

— Ну вот что, — сказал дедушка. — Дело зашло слишком далеко. — Он подошел к лестнице и крикнул наверх, навстречу пропыленному солнечному лучу: — Эй, спускайтесь все вниз!

Все обитатели дома собрались в полутемной уютной библиотеке, заперлись там и толковали вполголоса. Дедушка преспокойно пустил шляпу по кругу.

— Это будет банк, — сказал он. Потом тяжело опустил руку на плечо Дугласа. — У нас есть для тебя очень важное поручение, дружок. Вот слушай… — И он доверительно зашептал Дугласу на ухо, обдавая его теплым дыханьем.


На другой день Дуглас отыскал тетю Розу в саду, она срезала цветы.

— Тетя Роза, — серьезно предложил он, — пойдемте погуляем, хорошо? Я покажу вам овраг, где живут бабочки, вон в той стороне!

Они обошли вдвоем весь город. Дуглас болтал без умолку, беспокойно и торопливо; на тетку он не глядел и только прислушивался к бою часов на здании суда.

Когда они под прогретыми летним солнцем вязами подходили к дому, тетя Роза вдруг ахнула и схватилась рукой за горло.

На нижних ступенях крыльца стояли все ее аккуратно упакованные пожитки. На одном из чемоданов ветерок шевелил края розового железнодорожного билета.

Все десять обитателей дома сидели на веранде, лица у них были суровые и непреклонные. Дедушка сошел с крыльца — торжественно, как проводник в поезде, как мэр города, как добрый друг. Он взял тетю Розу за руку. — Роза, — начал он, — мне надо тебе кое-что сказать, — а сам все пожимал и тряс ее руку.

— В чем дело? — спросила тетя Роза.

— До свиданья! — сказал дедушка.


В предвечерней тишине издалека донесся зов паровоза и рокот колес. Веранда опустела, чемоданов как не бывало, в комнате тети Розы — никого. Дедушка пошарил на полке в библиотеке и с улыбкой вытащил из-за томика Эдгара По аптечный пузырек.

Бабушка вернулась домой — она ходила в город за покупками, совсем одна.

— А где же тетя Роза?

— Мы проводили ее на вокзал, — ответил дедушка. — Мы прощались, и все очень горевали. Ей ужасно не хотелось уезжать, но она прислала тебе самый сердечный привет и обещала навестить опять годиков эдак через десяток. — Дедушка вынул массивные золотые часы. — Теперь пойдемте-ка все в библиотеку и выпьем по стаканчику хереса, а потом бабушка, по своему обыкновению, задаст нам пир горой.

Бабушка удалилась на кухню.

Все домочадцы и дедушка с Дугласом болтали, смеялись и прислушивались к негромкой возне на кухне. И когда бабушка ударила в гонг, все, теснясь и подталкивая друг друга, заторопились в столовую.

Все откусили по огромному куску.

Бабушка переводила испытующий взгляд с одного лица на другое. Все молча уставились себе в тарелки, сложили руки на коленях, а за щекой так и остался недожеванный кусок.

— Я разучилась, — сказала бабушка. — Я больше не умею стряпать…

И заплакала.

Потом встала и побрела в свою аккуратнейшую кухню, с аккуратнейшими наклейками на всех банках, неся перед собой бесполезные, точно чужие, руки.


Все легли спать голодными.

Дуглас слышал, как часы на здании суда пробили половину одиннадцатого, одиннадцать, потом полночь, слышал, как все остальные опять и опять ворочаются в постелях, будто под залитой лунным светом крышей просторного дома шумит неумолчный прибой. Ну конечно же, никто не спит, всех одолевают невеселые мысли. Наконец он сел в постели. И заулыбался стене и зеркалу. Отворил дверь и прокрался вниз, а улыбка все не сходила с его лица. В гостиной было темно, пахло старостью и одиночеством. Дуглас затаил дыханье.

Ощупью пробрался в кухню, минуту постоял, выжидая.

Потом взялся за дело.

Пересыпал сахарную пудру из прекрасной новой банки в старый мешок, где она всегда была раньше. Вывалил белую муку в старый глиняный горшок. Извлек сахар из огромного жестяного короба с надписью «Сахар» и разложил его в привычные коробки помельче, на которых было написано «Пряности», «Ножи», «Шпагат». Рассыпал гвоздику по дну полудюжины ящиков, где она лежала годами. Снял с полки тарелки, вытащил из ящиков ножи и вилки — им место на столах.

Потом он отыскал новые бабушкины очки на камине в гостиной и спрятал их в погребе. И наконец, разжег в старой дровяной плите большущий огонь, а на растопку пустил листы из новой поваренной книги. К часу ночи в печной трубе взревел такой столб пламени и дыма, что проснулись даже те, кому удалось уснуть. По лестнице зашаркали бабушкины шлепанцы. Вот она уже стоит в кухне и только растерянно моргает, глядя на весь этот хаос. Дуглас шмыгнул за дверь кладовой и притаился.

Среди ночи, в половине второго, сквозняки понесли по всем коридорам соблазнительные запахи. Сверху спускались одни за другим все обитатели дома — женщины в папильотках, мужчины в купальных халатах на цыпочках подкрадывались к двери и заглядывали в кухню, освещенную только прихотливыми вспышками багрового пламени в шипящей плите. Здесь, в темной кухне, среди грохота и звона, точно привидение, проплывала бабушка; было уже два часа ночи, и без новых очков она опять плохо видела, и руки ее по наитию нащупывали в полумраке все, что нужно, сыпали душистые специи в булькающие кастрюли и исходящие паром котелки с необыкновенной стряпней; она что-то хватала, помешивала, переливала, и раскрасневшееся лицо ее в отблесках огня казалось совсем красным, колдовским и околдованным.

Домочадцы тихо-тихо накрыли стол лучшей скатертью, разложили сверкающее серебро и вместо электричества зажгли свечи, чтобы не нарушить чары.

Дедушка вернулся домой очень поздно — он весь вечер работал в типографии — и с изумлением услышал, что в столовой, при свечах, читают застольную молитву.

А еда? Мясо было поджарено с пряностями, соусы приправлены кэрри, зелень полита душистым маслом, печенье обрызгано каплями золотого меда; все мягкое, сочное и такой восхитительной свежести, что над столом пронесся то ли тихий стон, то ли мычанье, словно на лугу в густом клевере пировало стадо. Все громко радовались, что на них только свободные ночные одеяния и ничто не стесняет их талии.

В половине четвертого ночи, под воскресенье, когда весь дом переполнило тепло благодушной сытости и дружелюбия, дедушка наконец отодвинул свой стул и величественно помахал рукой. Вышел в библиотеку и вернулся с томом Шекспира. Положил его на доску, на который режут хлеб, и преподнес жене.

— Бабушка, — сказал он, — сделай милость, приготовь нам завтра на ужин эту превосходную книгу. Я уверен, завтра в сумерки, когда она попадет на обеденный стол, она станет нежной, сочной, поджаристой и мягкой, как грудка осеннего фазана.

Бабушка взяла тяжелую книгу обеими руками и заплакала от радости.

© «Вино из одуванчиков» Р.Брэдбери

@темы: текст, to tell you when i find you...

---

день какой-то такой.

@темы: доктор всё

---

В процессе разговора прошлой ночью выяснили, что я с легкостью ужилась бы с собой в абсолютно безлюдном месте, да хоть на необитаемой планете. И не то, чтобы я мечтаю об одиночестве, но эта мысль - как теплое одеяло. Собственно, наверное, потому, что меня нет, когда рядом со мной нет людей, а не быть - одна из мечт с детства. Наравне с волшебством и путешествиями между мирами.

Попытка посмотреть на себя все еще оборачивается попыткой узнать, как выглядит комната, на которую никто не смотрит. Котик Шредингера. До трясучки просто, физические упражнения на износ и то легче. Как можно столько рефлексировать, и никогда - о себе?

Вопрос: А у вас есть внутренний наблюдатель, хоть в какой-то форме? Вы смотрите на себя со стороны?

1. Да		9	(75%)
2. Нет		3	(25%)
Всего:		12

@темы: to tell you when i find you...

---

Чешский должен быть языком мечты для тех феминисток, что любят суффиксы.
profesor - profesorka
učitel - učitelka
šéf - šéfka (начальник - начальница)
herec - herečka (актер - актриса)
doktor - doktorka
и т.д.) очень ржали, как наткнулись)))

---

В честь ставимой игры занемогла по Доктору с новой силой. Такие приходы, что вместо того, чтобы спать, ложишься и про два часа продумываешь всякие идеи. Идей куча. ВСЕ ТАК СИЛЬНО. Начинаются все песни про любовь. Так как песни - это, ну, в общем, самый сильный наркотик, который мне доступен, я немножко не в себе. Уже есть две идеальные песни, на которые я хочу клип, но я хочу хороший клип, а не умею никакой. Поэтому буду лелеять сладкие мысли.

(были на марше сегодня. была весна и думалось про жизнь гораздо больше, чем про смерть. еще про то, сколько людей пришло, сколько то и дело встречающихся знакомых лиц и как мы все друг по другу соскучились за эти долгие месяцы. по тому, что мы есть, что все еще можем вот так идти плечом к плечу, хоть и в железных загородках по бокам. совсем юный полицейский стоял на бордюре и ослепительно улыбался куда-то поверх голов. "это он сочувствующий или просто наркоман?" а еще когда белые шарики в голубом небе - это очень хорошо.)

@темы: журfuck, to tell you when i find you..., доктор всё

---

22.02.2016 в 15:53

Пишет  Мастерский тапочек:

Типа анонс

«Утро трудного дня»
кабинетная игра по вселенной «Доктора Кто» и «Торчвуда»

Мастера:  Noordkrone,  Масонская ложечка

Когда: ночь 30 апреля - 1 мая

Где: Москва, по конкретике - вопрос открыт

Что: детектив, личка, возможен переменный трэш

Ожидаемое количество участников: 10-15 человек

У каждого из них своя жизнь, свои проблемы, даже своя временная линия. Кто-то провел вместе всю жизнь, кто-то виделся только раз, и то случайно и был нетрезв, кому-то только предстояло познакомиться. Все они были вырваны из привычной жизни и брошены — куда? кем? почему? Это им предстоит узнать.

Джек Харкнесс, глава отделения Торчвуд-3, красивый, умный, бессмертный, капитан —  *Айвен*

Янто Джонс, агент Торчвуд-3, просто собирался сварить кофе —  Mark Cain

Эми Понд, девочка, которая ждала, которая уже далеко не девочка, но все еще жжет и пепелит — роль предложена

Рори Уильямс, практикующий врач, верный центурион Эми, утащенный вместе с нею в прошлое Ангелами — роль свободна

Донна Ноубл-Темпл, самая непреклонная секретарша в мире —  Queen is alive

Шон Темпл, ее любящий муж —  Praeceptor

Ривер Сонг, профессор, археолог, преступница и Та Женщина —  .frau Martha

Уд Сигма, уд, и этим все сказано, вежлив и немногословен —  Бернар Кусака

Роли вне сетки приветствуются! Возможно многое, почти все.

Не определившиеся:
—  Катилина Цицероновна

@темы: РИ, доктор всё

---

Вопрос ребром: КАК сделать не урода в Скайриме? Это вообще возможно? За что они такие страшные? Как жить? Зачем бесконечность слайдеров, если они изменяют лицо с очень уродливого на еще более уродливое? Скажите мне, что это возможно...

Ладно, с горем пополам, но получилось. Следующий вопрос еще ребрее: кто знает, как понять, почему без всяких предупреждений и ругательных табличек вырубает игру, каждый раз в разные моменты, просто рандомно вылетает и все. Где смотреть, как лечить, в чем вообще может быть дело?

запись создана: 26.02.2016 в 00:45

---

Флешмоб!
Вы отмечаетесь в комментах, я выбираю на свой вкус картинку из вашего дневника, вы пишете у себя про нее пост.

@темы: флешмоб

---

Погадать на пирожках
Фишки для блогов от Fotovivo

Очень в тему.

@темы: тесто, доктор всё