If we can't have it all Then nobody will || A star is born You start to fall
Зовут меня Гвендель, а в ту пору, с которой рассказ свой начну, был я еще совсем мальчишкой, и звали меня Свиристелем.
Об удаче моей и об имени.
Помню, ночь была черная, бархатная, звенящая тонким писком комаров и плывущая по деревне густым лесным духом, и собирали нас, малышню, посреди деревни Ллевелис, старосты Руадана сын, и Мэйв Золотое Копье, храбрейшая из воительниц. И стояли мы, птенцы человечьи, и внимали наставлениям старших. И Ллевелис говорил: «Идите же в лес, и найдите цветок волшебный, и добудьте себе земли надел и славу воинскую, коли уйдете невредимыми от злобных духов лесных». И Мэйв говорила: «Да пребудет удача с вами, юные, а кто первым принесет волшебный цветок в деревню, тому дарую я браслет свой золотой с камнем алым, что удачу мою хранит». Кланялись мы и за наставления благодарили, а после выходили за ворота и в лесных тенях растворялись.
Быстро я потерял из виду товарищей своих, шел, не оглядываясь, да зорко по сторонам глядел: все звучали в ушах моих слова Мэйв, славнейшей, о награде для самого скорого. Но темен и непрогляден был лес вокруг, и не было видно сияния цветов волшебных, а только светлячки все путали меня и сбивали с тропы. Долго шел я, вглядываясь в черноту, пока вдруг не увидел огонек болотный в траве. Плясал огонек да с тропы уводил, и пошел я за ним, и различил вскоре впереди воды мерцание, а рядом – сияние цветка. Недолго думая, вонзил я нож свой в землю, и тотчас шорох в траве услышал. Рванул я цветок из земли и побежал, что есть силы, прижимая драгоценную добычу свою к груди.
Вывел меня лес на тропу знакомую, хоженую, припустил я по ней, как заяц вспугнутый, подгоняемый шорохами позади да желанием дерзким первым быть, лучшим и славнейшим, и браслет золотой на запястье носить радостно и гордо. Как вдруг увидел я огоньки впереди, за поворотом тропы, и слова услышал странные: «Силой моей земли...». И такой ужас объял мое сердце, что свернул я с тропинки в лес глухой, и понесся быстрее прежнего, как зверь раненый, запинаясь о коряги, цепляясь за сучья и в диком хмеле путаясь. Долго бежал я, не разбирая дороги, слепили меня гибкие ветви, хлестали по лицу и рукам, хватали за одежду да за ноги. А стоило мне остановиться, чтобы дух перевести да сердце скачущее успокоить, как слышал я тихие шаги позади, будто преследует меня кто, и не отстает, как бы ни бежал я. Путал меня лес, пугали огоньки лесные, да так, что, углядев сквозь деревья огни Ручья родного, принял я их сначала за морок лесной, за огни духов лесных, и только ворота знакомые углядев, узнал.
Вбежал я тогда в деревню, и кричал громко об удаче своей, чтобы все видели, что первым я вернулся, и держал я цветок над головой, и плескалась гордость в моей душе. Вышла тогда навстречу мне воительница Мэйв, и хвалила меня, и снимала с руки своей золотой браслет, и на мою руку надевала. Поблагодарил я ее и назвал имя свое, чтобы слышали все: Гвенделем нарек меня сосед наш, Аодан, что на исходе зимы в деревню пришел и не раз в лес меня водил. И тут вспомнил я о зароке, что наложил на меня Аодан в уплату за имя мое: каждому, кому смогу, помогать. Вспомнил я тогда и об огнях на тропе и странных словах, что так напугали меня, и горечь поселилась в моем сердце, ведь было у меня на поясе железо, и мог я помочь тому, кого духи лесные неволить хотели. Но не стал я долго горевать и пошел искать отца, чтобы поделиться радостью своей, чтобы мог он мною гордиться. Но нашел не отца, а Ллевелиса, что из леса вернулся с добычей и удачей, и рассказал он, что встретились они с ши в лесу, и отец мой пропал с тропы, и так и не вернулся в деревню. Хотел я схватить копье и в лес бежать, да мать удержала меня за рукав, плакала и просила не уходить, одну ее не оставлять. Хотел уже ослушаться ее, как почувствовал руку на плече своем, обернулся и увидел, что отец за спиной моей стоит, живой и невредимый. Обнялись мы и в дом пошли, меду выпить за наше возвращение.
Об удаче моей и об имени.
Помню, ночь была черная, бархатная, звенящая тонким писком комаров и плывущая по деревне густым лесным духом, и собирали нас, малышню, посреди деревни Ллевелис, старосты Руадана сын, и Мэйв Золотое Копье, храбрейшая из воительниц. И стояли мы, птенцы человечьи, и внимали наставлениям старших. И Ллевелис говорил: «Идите же в лес, и найдите цветок волшебный, и добудьте себе земли надел и славу воинскую, коли уйдете невредимыми от злобных духов лесных». И Мэйв говорила: «Да пребудет удача с вами, юные, а кто первым принесет волшебный цветок в деревню, тому дарую я браслет свой золотой с камнем алым, что удачу мою хранит». Кланялись мы и за наставления благодарили, а после выходили за ворота и в лесных тенях растворялись.
Быстро я потерял из виду товарищей своих, шел, не оглядываясь, да зорко по сторонам глядел: все звучали в ушах моих слова Мэйв, славнейшей, о награде для самого скорого. Но темен и непрогляден был лес вокруг, и не было видно сияния цветов волшебных, а только светлячки все путали меня и сбивали с тропы. Долго шел я, вглядываясь в черноту, пока вдруг не увидел огонек болотный в траве. Плясал огонек да с тропы уводил, и пошел я за ним, и различил вскоре впереди воды мерцание, а рядом – сияние цветка. Недолго думая, вонзил я нож свой в землю, и тотчас шорох в траве услышал. Рванул я цветок из земли и побежал, что есть силы, прижимая драгоценную добычу свою к груди.
Вывел меня лес на тропу знакомую, хоженую, припустил я по ней, как заяц вспугнутый, подгоняемый шорохами позади да желанием дерзким первым быть, лучшим и славнейшим, и браслет золотой на запястье носить радостно и гордо. Как вдруг увидел я огоньки впереди, за поворотом тропы, и слова услышал странные: «Силой моей земли...». И такой ужас объял мое сердце, что свернул я с тропинки в лес глухой, и понесся быстрее прежнего, как зверь раненый, запинаясь о коряги, цепляясь за сучья и в диком хмеле путаясь. Долго бежал я, не разбирая дороги, слепили меня гибкие ветви, хлестали по лицу и рукам, хватали за одежду да за ноги. А стоило мне остановиться, чтобы дух перевести да сердце скачущее успокоить, как слышал я тихие шаги позади, будто преследует меня кто, и не отстает, как бы ни бежал я. Путал меня лес, пугали огоньки лесные, да так, что, углядев сквозь деревья огни Ручья родного, принял я их сначала за морок лесной, за огни духов лесных, и только ворота знакомые углядев, узнал.
Вбежал я тогда в деревню, и кричал громко об удаче своей, чтобы все видели, что первым я вернулся, и держал я цветок над головой, и плескалась гордость в моей душе. Вышла тогда навстречу мне воительница Мэйв, и хвалила меня, и снимала с руки своей золотой браслет, и на мою руку надевала. Поблагодарил я ее и назвал имя свое, чтобы слышали все: Гвенделем нарек меня сосед наш, Аодан, что на исходе зимы в деревню пришел и не раз в лес меня водил. И тут вспомнил я о зароке, что наложил на меня Аодан в уплату за имя мое: каждому, кому смогу, помогать. Вспомнил я тогда и об огнях на тропе и странных словах, что так напугали меня, и горечь поселилась в моем сердце, ведь было у меня на поясе железо, и мог я помочь тому, кого духи лесные неволить хотели. Но не стал я долго горевать и пошел искать отца, чтобы поделиться радостью своей, чтобы мог он мною гордиться. Но нашел не отца, а Ллевелиса, что из леса вернулся с добычей и удачей, и рассказал он, что встретились они с ши в лесу, и отец мой пропал с тропы, и так и не вернулся в деревню. Хотел я схватить копье и в лес бежать, да мать удержала меня за рукав, плакала и просила не уходить, одну ее не оставлять. Хотел уже ослушаться ее, как почувствовал руку на плече своем, обернулся и увидел, что отец за спиной моей стоит, живой и невредимый. Обнялись мы и в дом пошли, меду выпить за наше возвращение.