[Noordkrone]

Дятел жираф дешевой славы захотелось
В танке, о! Подумала признаться в части своих фестовых работ... Всех и не помню, и палиться не хочу.

Заявка 1: Вальдес/Кальдмеер|Рокэ/Ричард. "Не знал, что у тебя такой ужа... оригинальный вкус"
Жанр: юмор, романс
Размер: драббл
Рейтинг: G
Предупреждения: автор пытался приддумать обоснуй для диалога этих двоих уже после Хексбергской битвы... уж как вышло. АУ, ессно. Тапками - не по голове.


- Как столица? - скалится Вальдес, вертя в пальцах бокал. - Как... оруженосец? - Ротгер слегка кривится - и до Хексберг доходят слухи.
Они оба уже пьяны, и слова вырываются будто сами собой, без участия губ, языка - и тем более разума. Соберано, удачно отмазавшись от регентства, приехал навестить старых друзей - что удивительного? Разве что несколько странным кажется то, что рядом с ним - тенью, бледной и угрюмой - все еще болтается надорский мальчишка. Да какой уже мальчишка... "Юноша" вымахал выше "эра", басит и бреет щеки. Его не казнили и даже не сослали, Ворон поручился за него, Ворон оставил его у себя. При себе. Вот и сейчас Рокэ пьет в Хексберг, а Ричард остался в столице, бесплатным приложением к особняку и Хуану. Бешеный не понимает этого, взглядывает на соберано и друга напряженно и вопросительно. Росио - тоже уже совсем не Росио, белеют серебристые нити в волосах, змеятся морщинки у глаз и губ - усмехается:
- Живы. И столица, и... оруженосец. Сам знаешь. Расскажи про Хексберг. Как девочки, как... пленный? - это почти приказ, Рокэ разучился просить еще лет в пятнадцать. Вальдес притворно тяжело вздыхает - альмиранте на Марикьяре, стрелки переводить не на кого. Бодрясь, Ротгер начинает:
- Девочки... девочки летают, Рокэ, сам знаешь, даа... Летают, танцуют... Жемчугом разбрасываются - нынче поколение щедрое... Так вот. А пленный... пленный не танцует... - Вальдес подливает себе еще вина и вдумчиво пьет, пряча взгляд в бокале. Он никогда не признается, что ему не по себе от пристального пронзительно-синего взгляда друга. - Сам знаешь, Рокэ.
Они молчат долго, пьют, вспоминают - каждый свое. Но Вальдес, конечно, первый встряхивается, вновь скалясь в ослепительной улыбке:
- Охх, соберрано, не знал, что у тебя такой ужасный... ужасно оригинальный вкус!
Рокэ заламывает бровь, выразительно глядя наверх, куда-то, где, по его представлениям, расположена комната Олафа Кальдмеера, и кроит весьма узнаваемую сурово-благочестивую морду, и Бешеный, не выдержав, ржет, до слез, расплескивая бокал и сползая с кресла на мягкую шкуру на полу... И Рокэ, конечно, не может не присоединиться.

Заявка 2: "Астэра"|"Ноордкроне". Провожать в последний путь
Жанр: романс, драма
Размер: мини
Рейтинг: G
Предупреждения: оно странное и неумеренно пафосное... Но автор воспринял и воскурил именно так(

Моряки любят говорить красивые слова про свои корабли... Моряки вообще любят красиво говорить, в том числе и без повода, но это другое. Корабли свои они и правда любят. А те, в свою очередь, отвечают им взаимностью. Как правило, корабль с капитаном схожи характерами - тогда и дольше, и удачнее будет плавание, вне зависимости от того, рейд ли это, фрахт ли, сражение... Он мало говорит и много видит. Он чувствует меня, как я чувствую его, и, я знаю, он дорожит мною... Я молю Море, единое для всех нас, о невозможности подвести его.

Мы с ним похожи - ни я, ни он не способны и помыслить свою жизнь без моря. Но мне-то простительно - Море мой дом и моя родина, а ему... А его я за это люблю. Он ветер, он звезда с верхушки моей грот-мачты, он смех, который не позволяет обвиснуть моим парусам. Мы с ним похожи - он тоже не мыслит себя без движения, без полета. И я точно знаю - он лучший. И он - мой, как я - его. Его девочки хранят нас обоих, а я буду хранить его, пока мою палубу навсегда не укроют зеленые волны.

Я помню, как сошла с благословенных верфей Метхенберга в один из свинцовых весенних дней безымянного года, но мое крещение меркнет перед днем, когда он впервые взошел на мою палубу. Тогда - редкость! - светило солнце, и доски моей палубы подсыхали, отдыхая от дождей, а зарифленные паруса завидовали им, не имея возможности глотнуть ни солнца, ни ветра... Почувствовав его уверенный, четкий шаг, я поняла, что это тот самый человек, для которого я сошла со стапелей. К счастью или несчастью, наше деревянное, обкатанное соленой водой сердце отдается лишь дважды... Первый раз - человеку. Последний - Морю.

Я была любимым детищем этих веселых говорливых ребят, что трудились тогда в одном из марикьярских портов, название которого мне благополучно удалось забыть. Мои доски жадно пили солнце и ром, что обильно проливался из опрокинутых в спешке бутылок. Кажется, этот запах навсегда впитался в них. Крестили меня тоже шумно, и тот, что смеялся громче всех, разбил о мой борт бутылку лучшей "Крови", прокричав мое имя. Это был мой день. И это, определенно, была любовь с первого взгляда. Потому что он был счастлив так же, как и я, летая по палубе и вантам, как мальчишка.

Если быть честной, мне не слишком часто приходилось выходить из порта - поначалу. Я знала, что у него были дела на суше, но принять это было сложно - нам никогда не понять жизни вдали от сияния волн. Мне и в порту-то было не по себе, и страшно было даже представить, что чувствует он, находясь в десятках лиг от Моря. Пожалуй, я ревновала его. Однако, когда он поднимался на борт и шептал мое имя, я знала, что это то, что для него важнее жизни. Ноордкроне.

Сейчас бы я, пожалуй, возмутилась, если бы меня стали гонять так, как гоняли в те годы, когда он был еще простым капитаном. Хотя нет, не возмутилась бы. Ни за что. Ничто не сравнится с моментом, когда он взлетает на мостик, пробегая кончиками пальцев по перилам трапа, и зовет меня по имени, как зовет ветер... И мне хочется рваться вперед, в бой, навстречу любым ядрам и штормам, потому что это то, что он любит больше жизни. Астэра.

Я помню, он был взволнован в тот день. Я не сразу поняла, что изменилось, мы шли полным ходом при отличном ветре, рейд был относительно спокойным... я не понимала, в чем дело, пока на горизонте не показались они. Стройные хищные силуэты под чужими штандартами... Я поняла, что будет бой. Это была не первая стычка в моей жизни, но первый серьезный бой. Их было двадцать вымпелов. Двадцать повернутых к нам бортов. Бессчетное количество оскалившихся орудиями портов. Мне не было страшно. Я думала, как нелепо то, что их называют лягушками - разве у лягушек есть эта хищная грация, эта точеная ненависть? Да, мне никогда не было понятно, за что мы деремся, за что погибаем. За что они так ненавидят нас. Но я знала, что это нужно ему, а остальное было, право же, неважно. Мы развернулись бортами, принимая бой. Тогда я увидела ее. Не знаю, что заставило меня обратить на нее внимание, но она словно выделялась среди них всех. Была легче, ярче... и она смеялась. Ветром в недозарифленных парусах, оскаленными жерлами орудий, сверкающими в лучах заката мокрыми бортами... Она не ненавидела. И я поняла, что отныне есть нечто третье, что я буду вспоминать долгими днями простоя в порту... Его, Море, и ее. А потом начался бой, раскаленный металл и пороховой дым, и мы сошлись практически борт к борту, и ее капитан с сумасшедшими глазами и шквалом в волосах отсалютовал моему, а мы поздоровались залпами в упор.

Когда в парусах ветер, мне все равно, куда мы идем. Я просто не замечаю направление, когда главное - скорость. Я знаю, что не погибну, пока он стоит на мостике и ветер поет ему о свободе. Кажется, опасные рифы и отмели сами обходят нас, шарахаясь от нашего стремительного бега. А они - не уходят. Они вырастают впереди, расчерчивая линию горизонта идеально ровными вертикалями мачт. Мне на мгновение становится не по себе, но он весел и явно ожидал этого - и я продолжаю лететь вперед. Изящный разворот, "все вдруг", разумеется, но мы делаем это четче и изящнее всех. И я уже не вижу товарищей, выстроившихся рядом со мной, я обращаю внимание на гусей. Гуси - они и есть гуси, приземистые, неуклюжие. Но - странно - на сей раз среди них затесался лебедь. Марикьяре не могут пройти мимо точеных линий и стройного силуэта... Она - будто в центре, и я понимаю, что, кажется, впервые мне будет жаль, что чьи-то бока продырявят мои ядра. Она тоже замечает меня, и мы сходимся борт к борту, и я вижу ее капитана, такого же стройного и строгого, как она. Я бью полным бортовым.

К очередному походу готовились долго. Подтягивали силы, все теснее становилось в портах и прибрежных водах. Люди суетились, волновались. Он тоже был беспокоен, и я чувствовала, что не напрасно. Что-то шло не так, с самого начала не так, в самый исток закралось нечто, замутившее волны и подернувшее моросью небо. Так было в первый день похода. После свежий попутный ветер, кажется, разогнал дурные предчувствия, и можно было отдаться стремительному бегу и его уверенной руке, направляющей, я это знала, не только меня - десятки подобных мне. Мы быстро добрались до цели - мрачного городка с песчаными побережьями и маленькими домами, на котором лежала тень стражем высящейся над заливом горы. А дальше было ожидание. Мучительное настолько, что, казалось, взорвись крюйт-камера - и то было бы легче. Мы ждали, то подходя, то отдаляясь. Они тоже ждали. До того дня.

Мы с ним еще ни разу не защищали наш город. Не родной для меня, но дом - для него, а следовательно - наш. Нам была отведена лучшая роль в грядущей мистерии - выстоять, не дав "гусям" понять, что за нашей спиной - не только огрызающийся береговыми батареями город, но и сила, которая разобьет их в щепу. "Мы выстоим", - шептал он, и это было чем-то самим собой разумеющимся. Нас было немного, но мы были лучшими. Враг дразнил, заходя в бухту и сбегая тотчас же, стоило нам заметить его. А его ведьмы ластились о борта, но были злы, как никогда. Были злы, как мы. Они... они пришли убивать нас.И наконец им надоело бегать. Это была атака.

Первые залпы, первые часы не были нашими. Мы смотрели, как решетят ядрами и картечью борта защитников Хексберг. Они огрызались, огрызались яростно. Они были красивы - особенно те двое. Наши звали ее "Закатной тварью", но это не было ее именем. Ее звали "Астэра", ее звали так же, как ведьм, шквалом рвущих наши паруса и зло смеющихся в снастях. Он тоже стоял и смотрел. Это было еще хуже ожидания - смотреть, как они погибают, не имея не единого шанса. А потом западня захлопнулась. И шансов не осталось уже у нас.

Нам весело. Мы сходим с ума, мир сходит с ума, и нам так весело, что даже не больно. Металл с легкостью прошивает дерево, но что с того? Он смеется, и я счастлива! Гуси, кажется, не ожидали такого напора, ха, они пятятся... нет, всего лишь окружают нас. Я невольно ищу ту, что запомнилась мне в прошлый раз... Ее имя - Ноордкроне. Ее нет среди них. И мы деремся, как львы. Ну и что, что их больше? Зато им нечем кусаться - прааааво слово, откуда у гусей зубы? Он считает так же, и смеется, смеется... Смеется, и когда показывается на горизонте эскадра. Наконец-то!

Солнце заходит, и я понимаю, что нам не выбраться. Двое заходят с бортов. Он падает, и мне больно так, как никогда раньше. Прости, прости, я не вынесу тебя отсюда. Не тебя и никого.

Атаковать - легко и приятно, и гораздо привычнее, чем отбиваться. Видимо, они считают так же, щерятся пушками, плюются картечью - вдвое яростней. Я наконец замечаю ее, только когда он кричит своему помощнику, что, видать, "корона" скоро пойдет ко дну вместе со своим адмиралом... Ее берут в тиски двое. Двое ломают мачты, одну за одной, рвут паруса и методично фаршируют ядрами идеальный корпус. Кэцхен бросает ее открытую корму прямо под огонь. Она погибает, и все равно продолжает стрелять. Она погибает, а бой перестает быть праздником. Она погибает, а больно почему-то мне. Последний залп - последним салютом. Пусть волны нашептывают тебе сладкие сны.

Заявка 3: Алва/ВВК, "Что ты сделал со мной, автор?"
Жанр: стеб
Размер: драббл
Рейтинг: PG
Предупреждения: Рейтинг, male!Камша? О.о Это была первая реакция автора))))) в общем, бред и... и... тапки?))

Летел Алва недолго. Приземление оставляло желать лучшего в плане комфортности, однако, наспех ощупав себя и хаотично подергав конечностями, Рокэ не обнаружил никаких повреждений. Внутренний голос услужливо сообщил, что мертвым переломов и не положено. Алва поднялся на ноги и спокойно парировал:
- В таком случае, синяков тоже? Отрадно.
- А, это вы, Рокэ! - раздался из ниоткуда бодрый юношеский голос. - Проходите, не стесняйтесь...
Вокруг было темно и довольно прохладно. Рокэ хмыкнул и шагнул на голос, выставив вперед руки. Наткнулся на что-то мягкое и передернулся. Понял, что под руками ткань, пробежал пальцами выше - металл. Очевидно, вешалка, на которой висит... плащ? "Логично, - подумал Рокэ. - Даже новую жизнь надо начинать с парадного входа". Теперь, нащупав стену, идти было легче. Через несколько шагов под другой рукой оказалась странной формы дверная ручка, которую Алва, предварительно проверив, хорошо ли выходит из ножен шпага, и повернул. Дверь распахнулась с мягким щелчком и Рокэ застыл, щурясь от яркого света.
Обстановка представшей его глазам комнаты была столь странной и дикой, что Алва решил не обращать внимания на детали и сразу уставился на человека у окна. Светловолосый юноша, до отвращения напоминающий Окделла, улыбался, покровительственно глядя на Алву, отчего тому захотелось немедленно вытащить шпагу. А лучше - сразу пистолет.
- С кем имею честь? - холодно поинтересовался Рокэ, поняв, что этот странный тип не желает нарушать повисшего молчания.
- Разрешите представиться... - скромно потупившись, начал юноша. - Ваш Великий Комбинатор... Вещий Вестник Конца... Вездесущий Въедливый Критик... Владыка Всея Кэртианы...
- Юноша, вас Понси покусал? - сморщился Алва.
- Ваш Вечный Кошмар, - повысил голос оратор, подтверждая наихудшие подозрения экс-ПМа всея Талига, - и, наконец, ваш Автор, скромный ВВК. Валентин Викторович Камышов.
- Ага... - неопределенно отреагировал несколько ошарашенный Алва. - А "ваш автор" - это в каком смысле?..

Спустя полтора часа оживленного монолога неповторимого ВВК, в течение которых Ворон то хватался за эфес, то рычал нечто непроизносимое, то окатывал юношу ледяным взглядом сапфировых глаз, Алва упреждающе прокашлялся. Молодой человек удивленно запнулся и моргнул:
- Что?!
- Юноша, вкратце я понял. Анамнез таков: вы меня выдумали, потом в меня влюбились, а затем принялись методично иметь меня, за, кхм, неимением более подходящих кандидатур, Судьбой, пока наконец не угробили окончательно, дабы заполучить себе. Мне, конечно, весьма лестны столь пылкие чувства... - Рокэ поднялся из кресла. - Только на будущее... могу посоветовать вам боллее эффективный способ удовлетворения безответной страсти.
Юноша весьма красноречиво вспыхнул, открыв было рот, чтобы возразить, но Ворон остановил его движением руки:
- Понимаю, не помогает. Ну, что ж... - Алва обреченно взялся за ремень. - Помнится, вы волею своей не в меру богатой фантазии приписали мне склонность к гайифским утехам...

"СВС-Закат" обещал быть весьма интересным...

Заявка 4: Берто Салина "Кодекс водоплавающего оруженосца", юмор
Исполнение 1.
Жанр: ангст, юст, дарк, блин!
Размер: мини
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: аффтар залажал условия заявки чуть более, чем полностью, и по этому поводу пафосно биет себя кулаком в грудь. Дорогой заказчик, если вам не понравится, аффтар спрыгнет с ясеня. С парашютом. И побежит переписывать.
Дорогой заказчик, увы, я не знаю, смогу ли выложить в час ночи (после часа?), поэтому выкладываю сейчас. А, ну, и потому, что сгрыз уже половину клавиатуры. В общем, все для вас, я знаю, у вас День Рождения... А заказчика никто не запрещал палить. *любит и посыпает головы пеплом*
З.Ы. Автор прочитал сейчас и страдает. Это гениально, черт возьми, для езденья по больным местам! ><

0. "Ром, плеть и содомия! Таков будет твой кодекс" - Паоло ржет, да все мы ржем, как мориски, последний вечер - и разъедемся. Там когда еще жизнь схлестнет... Да и кто знает, стоит ли? А пока все хорошо, пока мы только вчерашние унары, мы не успели сродниться с сеньорами душою и телом. Пока.

1. Улыбайся.
- Берто, ты кинжал проглотил? - смеется Ротгер, хлопая меня по спине. Он часто заходит к нам на завтрак, встрепанный и бодрый. Ротгер смеется - и я опоминаюсь. Скалюсь в ответ и просто стараюсь не думать о том, что видел во сне. Я бы сказал, что это неправильно, если б не грезил этим и наяву. А так у меня просто нет выбора.
- Всегда улыбайся, чтобы не случилось, - вполголоса напоминает Бешеный, глядя на меня хитрющим глазом из-за бокала вина.

2. Не отводи глаз.
- Что с тобой творится? - тон не предвещает ничего хорошего, я чувствую набухающую, как пенька в воде, опасность. Немного страшно.
- Я в порядке, альмиранте, - щелкаю каблуками и опускаю взгляд.
- Не отводи глаз! - кажется, он впервые повысил на меня голос.
- Да, альмиранте, - поединок взглядов завораживает, но он обрывает нить:
- Раз в порядке, возвращайся к своим обязанностям.
Теперь можно развернуться и вылететь за дверь.

3. Пей до дна.
Он смотрит на меня темным, тяжелым взглядом, и мне не по себе. Сегодня он узнал, что Рокэ Алва в Багерлее.
Он похож на подобравшегося для прыжка льва с морисских охотничьих гравюр, и я даже удивляюсь на мгновение, что он не прыгает - просто шагает мне навстречу и долго смотрит, прищурившись. Я понимаю - сравнивает; я делаю шаг вперед и прижимаюсь губами к губам - и отшатываюсь, почувствовав ответ.
Он смотрит на меня со странной улыбкой.
- Пригубив - пей до дна...
В тот вечер я не возвращаюсь к себе в спальню.

4. Слушай ветер.
Кажется, я плохо соображаю, куда я несусь, но скоро дыхание сбивается, и понимаю - в гору. А точнее - на гору. Впереди только Хексберг, и я, плюнув на все, иду вперед. К Леворукому танцы, просто там сейчас точно никого не будет. Уже недалеко от вершины оборачиваюсь на спящий город. Нет, не спящий - засыпающий: во многих окнах еще теплится свет. А в его... К Леворукому! Снег стелется по тропинке легкой поземкой, и уже впереди видна ровная площадка с остовом дерева над обрывом. Поднимается ветер, или он всегда сильнее наверху? А ветер, злой, холодный, бросает колючую крупу в лицо. Как будто не хочет...
- Простите, я без подарка... - смущенно бормочу я, чувствуя себя полным идиотом, а следующий порыв чуть не сбивает меня с ног, и мне кажется, что я сошел с ума, потому что я слышу:
- Возвращайся...
- ...глупый!
- Он ждет...
- ...только тебя.
- Не его, тебя!
В это так хочется верить, что я верю и трусливо поворачиваю назад. А они - я теперь точно знаю, что это они, - смеются за спиной:
- Попутного ветра, малыш!

5. Держись прямо.
Я знал, зачем он едет в Олларию. Конечно, я знал. И еще лучше я знал, почему он оставляет меня дома.
Он возвращается неожиданно. Хлопают двери, ржут лошади во дворе, слуги всполошенно перекликаются, бегая по дому. Я выбегаю во двор в одной рубашке, и радостное "альмиранте!" застревает у меня в горле, когда я вижу его лицо. Каменная маска. Он проходит мимо, не обернувшись, и запирается у себя. Мне кажется, что я сейчас упаду, но ветер толкает в спину - держись прямо, малыш...

6. Кричи громче.
- Кричи, громче кричи, никто не услышит... - шелестят волны. Волны набегают на песок и стирают мои следы. Мне очень хочется свернуть с этой бесконечной линии, по которой я иду, свернуть прямо в мягкие прохладные волны, и идти туда, пока они не скроют меня с головой. Но я не могу. Мне нужно идти вперед. Кажется, меня шатает - я долго не спал. В голове звеняще пусто, и навязчивый шепот волн бьется там, множась и отражаясь от стенок черепной коробки.
- Кричи!.. Кричи... кричи...
И я кричу. Срываюсь в бег и кричу, задыхаясь, до слез на глазах:
- Рамон!!!!

7. Стой до последнего.
Я врываюсь к нему в кабинет, измотанный бесконечным молчанием и одиночеством. Одиночество - это зуд в пальцах, такой, что кажется - жизнь отдашь за прикосновение. Одиночество - это пустота в груди, когда так холодно, что сводит челюсти и невозможно расправить плечи. Одиночество - это когда темнеет в глазах посреди дня, потому что не можешь заснуть один... Я замираю на пороге, а он вскидывает на меня рассеянный взгляд от бумаг:
- Ты чего-то хотел?
- Рамон... - дыхание перехватывает, и я молчу, как идиот, а он слегка хмурится.
- Ты на службе, а не в постели.
- Простите, альмиранте, - короткий кивок. - Я хотел спросить, нет ли для меня поручений...
Я думаю, что, наверное, упал бы прямо здесь - до того больно дышать. Но я на службе, а не в постели. "Стой до последнего, Берто", - говорю я себе и выхожу, прищелкнув каблуками.

8. Просто живи.
Я сижу на постели и мне так страшно, как не бывало никогда в жизни. Камин совершенно не греет, и мурашками по коже - единственная мысль. "Что теперь?!" Я раскачиваюсь взад-вперед, глядя в пустоту, и убеждаю себя в чем-то, и говорю, говорю и никак не могу выговориться... Я почти кричу, я пытаюсь понять - что мне делать. Что делать теперь. Ветер гасит свечу, и только тогда я замечаю, что окно распахнуто, и вяло удивляюсь, как же это я не увидел сразу. Холодно до боли. Что теперь, Берто? Что теперь делать? Что?.. Отчаяние - это такая липкая холодная тварь, оно ходит бок о бок со страхом. Что теперь?!
Ветер бросает в комнату снег, и кричит, умирая у ног:
- Живи... живи, малыш... просто живи...

Исполнение 2.
Жанр: юмор
Размер: пшик)
Предупреждения: не совсем по заявке, но это то, что стукнуло в голову)))) Не принимать всерьез, баловство и только) просто захотелось заказчику хоть чуть-чуть юмора подарить после первого исполнения)

Марикьярские оруженосцы настолько суровы...
1. Что в сеньоры берут только Первых Адмиралов.
2. Что, на досуге разобрав термин "оруженосец", готовы таскать за своим альмиранте все пушки флагмана, пару абордажных сабель, кинжал, пистолеты, шпагу и вооруженную до зубов абордажную команду в придачу.
3. Что плавают чуть лучше, чем ездят верхом, а в детстве даже мечтали поймать морского коня, но в итоге притащили на себе кучу ракушек и камешков, а также уверенно хвастались, что их поцеловала найери. Врали, к слову.
4. Что улыбаются настолько обезоруживающе, что адмиральский кинжал неизменно покидает своего законного обладателя - например, втыкаясь в стенку в непосредственной близости от этой самой улыбки.
5. Что танцуют так, что кэцхен нервно курят в сторонке.
6. Что виртуозно уворачиваются от летающих предметов, не роняя невозмутимой улыбки и не забывая предлагать похмельному альмиранте шадди.
7. Что умудряются быть достаточно воспитанными для Вейзеля и достаточно своими для Вальдеса.
8. Что самостоятельно соблазняют тех, кто собирался соблазнить их.
+ от Гостя
9. Что глушат ведьмовку до тех пор, пока перед глазами не начинают плясать ведьмы.
10. А после этого начинают заплетающимися языками критиковать отдельные па...

Заявка 5: POV Вальдеса - от того момента, как он узнает о якобы свершившейся казни адмирала цур зее и до казни свершившейся, но уже адмирала цур зее другого
Исполнение 2.
Жанр: ангст
Размер: мини
Рейтинг: G

Вот ведь забавно...
Не прикасайтесь ко мне! Пожалуйста. Не хочу. Нет.
Ах, как солнце пляшет... И у вас, адмирал, пляшет? Да уж конечно. Если только окно в вашей камере есть. Хотя, конечно, чушь я говорю. Вас убьют скоро, какое солнце... Знали бы вы, какой нынче закат!..
Не. Подходите. Ко. Мне. Никто, мать вашу!
Да-а, вам, думается, тоже надоедают непрошенные визитеры. Палач? Священник? Может, даже Бе-Ме? Вы уж скажете ему, я верю. Раз уж Вальдес не смог.

Я, знаете, тут пью. Давно уже - делать все равно нечего. Скучно без вас. А когда в Закат уйдете, и вовсе надоест. С девочками, бывает, лучше, но они грустные всё. Плачут, понимаете.
Закрой дверь. Рамон! С другой стороны. Начальство?! Иди к кошкам, начальство, твой почти-адмирал пьян.
Так и живем, да, Олаф. Кальдмеер. Холодное море. Говорят, вам долго не прожить. Говорят, если кэцхен влюбляется в человека, с его смертью она растворяется в ветре. Уходит. Так, кажется. Говорят, мы все не переживем Излом. Волны говорят. Но вы не слушайте. Главное, не слушайте камней, адмирал. Они любят лгать. Только вот нам это не поможет. Вас повесят, да? Как сына оружейника? Вот незадача, а меня начальство не отпускает...
Вальдес роняет голову на руки, опрокидывая бокал, и еще некоторое время вздрагивает всем телом, пока наконец не забывается пьяным сном.

Я не видел, как это случилось. Ваших глаз не увидел. К нам, знаете, все известия опаздывают. А я, представляете, не почувствовал даже. А вас теперь нет. Нигде. Совсем. Наверное, зря я дал по морде курьеру. Он тоже не видел ваших глаз. Знаете, адмирал, солнце не пляшет уже. Оно погасло, наверное. Ах, чушь. Просто ночь. И завтра встанет оно. А я ничего не делал. Я позавчера сидел и пил, как всегда. Хотя нет, в семь тридцать я еще спал. Представляете, спал и не видел снов, когда вам веревку на шею надевали. Знаете, мне однажды снилось, как меня повесили. В день, когда вы вошли в Хексберг. Знаете, адмирал, это было не так уж и больно. Только страшно. Что меня нет. А меня и правда нет. Теперь. Потому и не больно. Нет, не больно. Рамон, кажется, хочет отправить меня в рейд. Рамон молодец - попытался бы соболезновать - я бы подумал, наверное, что мне должно быть больно, и дал ему по морде. А, знаете, когда я закрываю глаза и пью касеру, я иногда даже забываю, что вас нет. Или вот если думать про что-нибудь другое. Кошек считать. Тогда можно на пару секунд забыть. Да только я вру. Оно у меня внутри живет, зараза, и уже почти сгрызло целиком. А я себе лгу. Адмирал, вас теперь нет. А я так и не увидел ваших глаз.

Почему ветер воняет кровью, а, Луиджи? Не чувствуешь? Зря не чувствуешь. Это, право, смешно - кровь еще не пролилась, а я уже знаю ее вкус. Рамон молодец. А вот вы, Вернер, дрянь. Вы не украшаете палубу и мостик - только рей. Может, размазать вас по палубе? Раздавить, как медузу? Или порвать на куски? А, впрочем, это подождет. Сначала вы сойдете с ума, Вернер. Сойдете с ума от боли. Как тебе это нравится, Луиджи? Он свихнется от боли, которую я не могу чувствовать. Чужие сабли обходят стороной почему-то. Наверное, потому, что меня уже нет. Впрочем... я и сам могу вспороть себе шкуру. Кровь, надо же, алая еще. И не больно. Легкий вышел абордаж.

Ах, как больно. Даже улыбнуться больно. Я орать хочу от этой боли. От боли в ваших глазах. Адмирал. Мой. Ах, как больно... как сладко.
Адмирал, я снова есть.

Заявка 6: Рамон/Ротгер. "Отпускаю"
Жанр: дарк
Размер: мини
Рейтинг: R
Предупреждения: dark!персонажи, нон-кон, заявка вдохновила на прямую противоположность указанной фразы.

Я тебя не отпущу, ты ведь сходишь с ума, я вижу... Я не могу отпустить тебя. Ты погибнешь. Красиво, ярко. Слишком быстро.

Вальдес лежал в горячке. Вернее, не лежал, конечно – посылая в Закат всех врачей скопом и по отдельности, рыча на товарищей и альмиранте, задыхаясь от рвущего горло кашля, шатаясь от жара, Вальдес, как околдованный, мотался по Хексберг, шепча ветру свое неизменное «Олаф...». Путал улицы, натыкался на людей, и за милю обходил Гору. Девочки сначала пытались поймать, утешить, потом перестали. Бессмертные сторонятся тех, что отказываются жить.

Я не понимаю, что с тобой происходит, я не знаю, как тебе помочь. Ротгер, ты и не замечаешь, что кому-то еще есть до тебя дело. А я ведь не отпущу тебя.

Вальдес уже и не пил даже – слишком быстро понял, что не поможет. Все больше лежал без сна прямо на полу, у потухшего камина, забыв закрыть окно. Кэцхен целовали его в лоб. У кэцхен были льдисто-серые глаза, и Вальдес, матерясь, прогонял их к кошкам.

Ротгэ, я добьюсь, я пойму, что творится с тобой. Я вырву сердце у твоей боли, клянусь. Я никуда не отпущу тебя. Остановись.

На шестнадцатый день Вальдес, подивившись символичности даты, пошел к альмиранте. Снова. Сказать – нет, проорать, что больше ни дня не выживет здесь. Он, Вальдес, весь уже вышел. Кончился, стерся. Оборвался. Отпусти.

Ты не спасешь его. Не спасешь себя, не спасешь свою чертову боль. У тебя не будет шансов, у тебя нет шансов. Ты не вернешься, поэтому я не отпущу тебя.

И тогда Вальдес откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. И чувствует, как медленно, постепенно уходит из него этот мир. Ему всегда этого хотелось. Почувствовать, как ветер зарождается под ребрами, рвет в клочья легкие, растворяет тело, звенит в ушах неизменным, отчаянным воплем: «Олаф...»... Он испуганно распахивает глаза, только когда оказывается прижат к креслу властным, таким знакомым поцелуем. Он рычит, вырываясь – ложь, Рамон, он – не ты! Но на глаза ложится повязка, алый шелк, как кровь, струится по скулам. Если забыть...

Я знаю. Я все понимаю. Теперь. Лучше б не знал. Но я поделю этот кошмар с тобой, Ротгер... Так и быть. Только молчи, ради Создателя, молчи.

Если забыть... Он все еще может вспомнить – такие же властные руки, и обветренные, зацелованные шваном губы, и иссеченная шрамами спина под ладонями, и низкий, хриплый стон – не разберешь голоса. Вальдес весь подается навстречу столь желанному мороку, позволяя сорвать с себя одежду, перевернуть, раздвинуть колени... Позволяя жесткими, яростными толчками вбивать себя в кресло, он кричит, стонет на выдохе свое неизменное «Олаф...».

Ты никуда не уйдешь от меня. Я поднял райос еще в тот день, когда первый раз увидел тебя. И теперь я тебя и подавно не отпущу... Ротгер.

На следующий день что-то обрывается у него в груди, и кэцхен с надрывным воплем сбивает его с ног, и в стоне ветра слышится его неизменное «Олаф...». Он смеется, и смех слишком похож на рыдания. И он снова идет к своему альмиранте. С тех пор он никогда не расстается с лоскутом алого шелка, что свежей кровью кричит на его груди.

Ты мой. Тебе некуда больше бежать от меня, Ротгер.

Заявка 7:Олаф Кальдмеер жалуется на тяжёлую жизнь кораблику в бутылке
Жанр: юмор, флафф
Размер: мини
Рейтинг: G

- Вальдес, а Вальдес! Поржать хочешь?
- М-м?
- Угадай-ка, что у адмирала твоего нашли? – Аларкон сиял, как начищенный талл, и чуть не приплясывал от восторга.
- Ну? – против обыкновения, Бешеный не был расположен к беседе. За долгие годы совместной службы Вальдес прочно уяснил себе, что торжество Филиппа обычно для него, Вальдеса, ничем хорошим не заканчивается. А потому с блондином, за исключением совместных попоек, был неизменно суров.
- Бутылка у него за пазухой была, бутылка!
- Да ну?! – Ротгер мигом растерял всю свою суровость, это было слишком забавно, чтоб корчить из себя адмиральте.
- Вот представь себе! Держу пари, ни за что не догадаешься, что в ней было!
- Предсмертная записка? Признание в любви ко мне? Заначка на черный день?
- Балда! – Аларкон самодовольно ухмыльнулся. – Еще варианты?
- Ммм, глаз мармалюки, тухлая селедка, касера, в конце концов?!
- Трижды балда! – рассмеялся Липпо. – Пойдем, покажу.
Вальдес даже на «балду» обидеться забыл. Предвкушение грядущей забавы вытеснило из его сознания все постороннее...
У двери в спальню Ледяного Филипп остановился, схватив Вальдеса за руку:
- Тсс, спугнешь!
Бешеный смешно заломил брови:
- Пугливый Ледяной? Это что-то новенькое!
Липпо хихикнул.
- Слушай! – и сам приложил ухо к двери. Нет, конечно, подслушивать нехорошо...
Ротгер, не раздумывая, последовал примеру приятеля. И оно того стоило. Из-за двери послышался полный сдержанной печали вздох, а вслед за тем – тихий меланхоличный голос:
- Не справился твой адмирал, вот оно как... И невесту твою утопил, и всю эскадру погубил.
Вальдес вопросительно воззрился на Аларкона, – какая такая невеста?! – но тот только отмахнулся.
- А Бермессер, конечно, удрал... – продолжил жаловаться невидимому собеседнику Кальдмеер. – Как полагаешь, есть у нас шансы на справедливость суда? Впрочем, ты прав – что это я распричитался, как древний старик! Повесят, так повесят, право же, ерунда! Но, ей-ей, обидно за Руппи, Норди. Пострадает он ни за что, чует мое сердце... Нет, я, конечно, согласен, мальчик умеет постоять за себя, да и родственники не бросят в беде... Но репутация, Нордвинд, ты понимаешь, что для офицера репутация?! А парнишка честолюбив. Правда, общение с талигойцами, пожалуй, пойдет ему на пользу. Они честные люди, по крайней мере... И не смотри на меня так, уж всяко пристойнее эйнрехтской швали!
Тут Вальдес не удержался и прыснул:
- Это он про нас, что ли?
Филипп скорчил благолепную рожу, и оба честных талигойца, забыв об осторожности, с непристойным хохотом сползли на пол.
За дверью стихло, а в следующее мгновение она распахнулась, пребольно стукнув ржущего Бешеного по затылку.
- Упс!..
В дверном проеме статуей немого осуждения застыл Ледяной. В руке его была... да, бутылка. Видимо, та самая, ибо Филипп, издав вопль восторга, вскочил на ноги и припустил прочь по коридору. Ротгер проводил его заинтересованным взглядом, поднял бесстыжие глаза на Ледяного, на бутылку, и тут увидел ЭТО. ЭТО было внутри, за тонким слоем зеленоватого стекла. Маленький, но невероятно правдоподобно сработанный линеал с сине-белыми флагами.
- Но-о-орди!!! – провыл вице-адмирал во внезапном озарении, - Олаф, я вас люблю!!! – и с бессильным стоном повалился к ногам побледневшего «объекта любви»...

Часом позже, после многочисленных и подкупающих своей искренностью извинений и признаний, которые таки смягчили сердце Ледяного, они сидели за бутылкой вина и травили байки о флоте. Когда речь дошла до захватывающей истории спуска на воду «Ноордкроне», на Вальдеса вторично снизошло озарение...
- Олаф, невеста?!

Заявка 8: Вальдес/Кальдмеер, юст, хард-комфорт, хэ
Жанр: романс, юмор, флафф
Размер: мини
Рейтинг: PG-13

- Ооолаф... - как можно промурлыкать имя, в котором нет ни одного мурчащего звука? Горячий, забирается под одеяло, фырчит, пинается... Находит ледяные пальцы, восклицает возмущенно... Перед глазами взрывается разноцветный хоровод, в виски отдает острой болью. Хочется свернуться в маленький клубочек и исчезнуть... Олаф дергается, шипит:
- Ро-отгер. Не надо.
- Ну господин адмира-ал... Нууу... Ну так ведь хочется...
Руки проникают под рубашку. Ну, нет... Кожа болезненно чувствительна, прикосновения вызывают только глухое раздражение. Жар, наверное. Простыл?
- Ротгер. Я же говорю, не надо...
Отпрянул, в глазах - детское недоумение. Даже не надо видеть, чтобы понять - сейчас обидится.
- Что случилось? Олле..?
- Ротгер, ну... У меня болит голова. Ну, правда же. Не сейчас.
- Правда? - вскакивает, укутывает в одеяло, подтыкает края. Олаф только глубже зарывается в подушку. - Ну, тогда я... пошел?..
Роотгер. Ну, извини... правда плохо. Ледяному кажется, что он произносит это вслух.
Легкие кошачьи шаги, в комнату на мгновение врывается отвратительно яркий свет - и тишина... Ти-ши-на.
А Ротгер спускается в столовую и с каменной физиономией достает из буфета бутыль вина...

***
В столовой царил легкий полумрак... А еще там царил Вальдес. Вальдес был везде - носился из угла в угол, восседал на столе, опрокидывал стулья, лез на стенку, наконец. Все это сопровождалось невнятными ругательствами и душераздирающими вздохами, способными растрогать даже самого черствого бергера. Он, собственно, и растрогался - в очередной раз страдальчески возведя глаза к потолку, Вальдес с трепетом узрел надвигающегося на него ненаглядного дядюшку.
- Ротгер, что происходит? - дядюшка, видимо, решил взять быка - то есть, Вальдеса, конечно, - за рога. Бешеный поморщился, сделал попытку отвертеться:
- Где?
- С тобой, Ротгер! Что ты здесь делаешь в такое время - и в одиночестве?
- Напиваюсь, дядюшка! - в подтверждение своих слов Вальдес широким жестом обвел разбросанные по полу бутылки. Оскалился:
- Желаете присоединиться?
- Нет, Ротгер, - дядюшка был само терпение, - желаю узнать, что у тебя стряслось - на тебе лица нет...
- Да ну? Где же оно? - физиономия Вальдеса приняла искренне удивленное выражение, - неужто вы, дядюшка, намекаете, что я его таки потерял?!
- ...и что это за "жестокое существо", на головную боль которого ты так шумно жаловался? Это дама, Ротгер?
На лице Бешеного отразилась сложная гамма эмоций - удивление, смущение (смущение? Вальдес и смущение?! Положительно, что-то было не так...), сумасшедшее веселье и, наконец, глубокая скорбь. Он уселся на краешек стола и вздохнул:
- Да, дядюшка, представьте... Я к... ней со всей душой, а... она... "Голова болит"! Подумать только!
Дядюшка, кажется, немного успокоился, улыбнулся покровительственно:
- Ну, Ротгер, это бывает... Ты же уже большой мальчик, должен понимать... Это... как бы тебе объяснить... - дядюшка замялся, - обыкновенное женское кокетство. Она тебе говорит "нет", а на самом деле просто хочет, чтобы ты продолжил настаивать... Или твоя дама сердца страдает мигренью?
- Да нет... - Вальдес явно опешил от такого натиска.
- Вот видишь! Значит, это все отговорки, и у нее очаровательной головки просто нет причин болеть!
Бешеный подавился вином. Закашлялся.
- А-а... а как же рей?
Длинная бергерская физиономия дядюшки вытянулась еще больше:
- Рей?! Ротгер, объясни мне...
Не тут-то было. Бешеный, сполна оправдывая свое прозвище, с тихим восхищенным визгом и громким топотом несся вверх по лестнице. Впрочем, надо отдать ему должное, перед знакомым порогом он резко сбавил темп, скорчил сам себе торжествующую гримасу и ти-ихо приоткрыл дверь. Прислушался. За дверью стояла мертвая тишина. Тогда Вальдес, зачем-то оглянувшись по сторонам, решительно просочился внутрь.
"Голова, значит, болит, господин Ледяной? Ла-адно, будем лечить... Даром меня, что ли, кэналлийцем зовут?".
Пациент уже давно мирно спал, но когда это такие мелочи останавливали маститого бергкьярского лекаря? Особенно, после полудюжины бутылок кэналлийского...
"Лекарь" быстро скинул все совершенно лишние в постели предметы туалета, долго возился с неожиданно упрямой преградой в виде им же самим подоткнутого одеяла, и, наконец, с довольным урчанием скользнул в теплые недра постели... Олаф, как оказалось, согрелся, и ладони на ощупь больше не были такими ледяными... Хорошо... Вальдес пододвинулся еще - близко-близко, и еще чуть-чуть. Во-от, господин адмирал цур зее, теперь точно не замерзнете... Прижался к спине, обернулся вокруг, пообещал в темноту:
- Я даже не буду пинаться!.. - посопел еще немного и уснул. Когда шевеление и возня за спиной стихли, Олаф позволил себе вздохнуть и устроиться поудобнее в горячем кольце рук. Пришел. Бе-ешеный... Ну что тут скажешь?..

***
- Ротгеррр... Просыпайся, ну...
Ноль внимания. Только ногой дрыгнул и сморщился недовольно. Ледяной улыбнулся, прошептал жарко в самое ухо:
- Ро-отгер, проснись! - ухо немедленно спряталось в подушку. К кошкам подушку! И одеяло тоже!
- Господин вице-адмирал, ну как это называется, ну не могу же я, право, заниматься любовью с вами спящим!
Высовывает нос из-под одеяла, щурится и ныряет обратно, сопит оттуда:
- Олле, не надо... Потом! Спать хочу... У меня голова болит!..
Олаф откидывается на подушки и долго, счастливо смеется, игнорируя возмущенно пинающегося Бешеного.

запись создана: 03.08.2011 в 21:57

@темы: слэш, да мы такие, Let it be!, Это я?! Черт возьми, mon amie!, ОТПад, Отблески Этерны, омг

Comments

[*Tay*]

Берто Салина "Кодекс водоплавающего оруженосца",
Исполнение 1.

Это ТВОЁ?
Потрясающе!
Снимаю шляпу еще раз!!!

[Croce del Sud]

*Tay*, ага, мое...

[Ызарга]

так здорово!
и вальдмееры, вальдмееры!

[Croce del Sud]

Ызарга, ы, спасибо))))))

[Julia Lami]

Отстань, Вальдес! , потрясающе. Все потрясающе. Но особенно: первое исполнение по 4-ой заявке и исполнение пятой. Пятая просто душу наизнанку вывернула, дико сильно. Спасибо.
Очень Астэра с Ноордкроне понравились.
Вообще здорово пишетешь *вспоминая эпиграф дневника))*

Короче, я в ПЧ пришла, здрасьте

[Croce del Sud]

Julia Lami, черт, приятно-то как! Правда, очень радостно, что тексты мои нравятся))))))
Вэлкам, чо!
Хотите, могу вам в подарок сообразить чо-нить небольшое?)))

[Julia Lami]

Отстань, Вальдес! , да, очень хочу!) Я в фандоме неофит, потому хочу всего, всегда и много)) А у вас совершенно немыслимый Вальдес. Такой, каким я сама его вижу.
А чей-то вы в эпиграфе просите тыкать, а сами выкаете? Я теряюсь

[Croce del Sud]

Julia Lami, см. пост - дятел, жираф и все сопутствующее)))) извини, короче)))) отвечала второпях, мысли в кучу))))

Вальдес - это клево. Я сама к нему очень трепетно отношусь. Кстати, раз уж ты неофит, могу посоветовать еще у кого он такой, каким его вижу я - lalait и endis, их фики я вообще всем рекомендую и буду рекомендовать, и midshipman Reed, отроешь там несколько фиков - будет тебе щастье, ибо Вальдес у этого человека таки оно-оно)))))

Да, ну так что написать? Ключ, ключ, а то так сложно)

[Julia Lami]

Отстань, Вальдес! , ай, отчего же, я вполне могу выкать и всячески куртуазничать)))
Но раз уж на "ты" - тогда брудершафт

Вальдес - это невыразимо клево, потому рекомендациями воспользуюсь непременно, за них спасибо)

Что написать... Про Вальдеса, вестимо)) Спаривать Пейринговать можешь, с кем масть пойдет, я с ним любые пейринги люблю. А ключ: "А что на это скажет альмирантэ?" )))
Касаемо рейтинга, тоже, к слову, как пойдет)

[Croce del Sud]

Julia Lami Таки да!))))

Отлично, будет))))