Каждый раз, как в первый. Мужчины, созданные для войны, и женщины, созданные для любви, погубят тебя, Макс, держись от них подальше, тебе с ними не по пути.
Я каждый раз, как в первый, когда меня сталкивают с ними обстоятельства, социопатично жмусь в угол и надеюсь, что меня не заметят. Они странные. Я не понимаю, зачем и о чем они говорят, даже если они не говорят откровенных глупостей. Я не понимаю, что их веселит. Язык тела, язык жестов, их мимика, звук их смеха, сами контуры их тел меня отталкивают и вводят в недоумение. Отдельно пугает то, что каждую из них я как будто уже видела в сотне вариаций, они миловидные, даже красивые, но в них не видно ничего-ничего-ничего, за что бы зацепился взгляд.
Их волосы пушистые, длинные у всех, брови тонкие, гладкая кожа до того мягкая, что непроизвольно чудятся часы, любовно отданные этой мягкости. У них тонкая талия, тонкие щиколотки, тонкие шеи, тонкие пальцы с цветными ногтями. Они удались, никто не скажет им, что они не хороши. У них разного цвета волосы, глаза и носки, но различить их сложно. Приехав в больницу, они первым делом спешат вымыться с ног до головы, хотя приехали всего на сутки. Выходят благоухающие, как пионы, в своих бесконечных толстовках цвета зефира и белых бриджах, кажется, еще более мягкие, чем до того. По полчаса лежат на кровати, смотрят на потолок или на свои ногти. Внезапно эмоционируют. Разговаривают, как плохие актеры в плохих российских фильмах. Смотрятся в зеркало в темноте, взбивают волосы и закатывают глаза, сидя напротив приятельницы. Зачем, господи? Это помогает коротать скуку?
Ладно, ну их. Из соседней палаты доносится голос юноши, который уже минут десять явно на пределе своего остроумия пытается кадрить лежащую там девушку. До сих пор - я считала - он не родил ни одной фразы, не направленной на выпендреж. Интересной - тоже ни одной. Зачем, господи? Хорошо, что я не там, я могу хотя бы сделать вид, что это далеко и не по-настоящему. Усилием воли могу удержать руку на расстоянии от лица.
БЕГИ от них, Макс, они тебя отравят и сведут с ума.
(Поняла, как люблю на самом деле юродивых и фриков всех мастей, нелепых, надоедливых и неудобных. По крайней мере так же, как любят меня они, постоянно выделяя среди прочих. Если измерить, во сколько раз мне было приятнее присутствие и компания того мужика, изливавшего передо мной свою типично русскую, нежную и трогательную душу на последнем сборе перед нибелунговкой, чем нынешняя компания, получится двузначное число. Но таких, как он, гонят отовсюду даже такие, как я, а такие, как эти, годны и приняты везде.)